ДРУЗЬЯ о ГЕННАДИИ Георгиевиче ДОМОНТОВИЧЕ

При использовании материала обязательна подпись: Евгения Георгиевна Домонтович.

        При цитировании давайте ссылку на http://domont.blogspot.com/  

ВОСПОМИНАЯ ДРУЗЕЙ

С уходом молодости в жизни наступает прекрасная пора,… В эту пору созревает нива жизни и поспевают плоды..сумасбродство юности тогда неуместно…мы завершаем создание своего земного дома… отрешаемся от заблуждений…и устраиваим жизнь так, как позволяют нам наши возможности… Мы расстаемся с несбывшимися надеждами, перестаём горевать о тех, кто нас покинул…ощущаем радость и покой, когда остаёмся в кругу давно испытанных верных друзей… Рабиндранат Тагор.  Судья

                                         О ГЕННАДИИ  - ЛЕВ КОСТЮК

В вечность неожиданно ушел мой давний близкий друг и товарищ по службе Геннадий Георгиевич Домонтович.

Вместе мы поступили и учились на одном радиотехническом факультете Харьковского высшего авиационного инженерного военного училища  (ХВАИВУ).

Домонтович родился в Тбилиси на Авлабаре 15 марта 1937 года. Мама одна растила его и двух его сестер: Надежду и Евгению. Отец после ВОВ в семью не вернулся.

Геннадий учился в 22 школе г.Тбилиси. Преуспевал в математике и технических дисциплинах. Охотно помогал отстающим  одноклассникам подтянуться по тому или иному предмету.

Увлекался радиолюбительством. Материальной базой для такого увлечения являлась свалка, которую периодически пополнял радиоэлементами и отслужившими свой срок различными приборами военный арсенал. Геннадий организовал и поддерживал в функциональном состоянии школьный радиоузел.

Будучи потомственным дворянином по отцовской линии (о чем он узнал только в 2000 году), испытывал тягу к воинской службе. По окончании школы обратился в тбилисский военкомат с просьбой направить его в город Харьков для поступления в инженерно-авиационное училище. Военком, выдавая ему направление, сказал:

- Сколько человек туда посылаем столько возвращается обратно. Слишком высокие там требования.

Из Тбилиси в Харьков поехали поступать в ХВАИВУ двадцать человек.

Поступили только двое: Геннадий Домонтович и Икар Кокорев.

                                     УЧЁБА В ХВАИВУ

На первых курсах мы жили в казарме, койки стояли рядом, но дружбу не водили, а просто были товарищами – коллегами. В те поры не думал я, что сдружусь с Геннадием. Он казался мне несколько горделивым, надменным и даже занудистым.

Речь его имела характерный кавказский окрас и его товарищ по учебному отделению, Игорь Харитонов, в шутку окликал его: - Кацо!

Но со временем мое мнение о Геннадии существенно изменилось, а позже судьба нас сблизила и сдружила.

По окончании училища и он, и я, и еще около трех десятков выпускников получили назначение на службу в Казахстан на какой-то испытательный полигон. Шел 1960 год, только что были созданы Ракетные войска стратегического назначения (РВСН) и наше авиационное училище перешло в подчинение Главкома РВСН. Все 100 % выпускников, изучивших и освоивших на стажировках авиационную технику, защитивших дипломы по авиационным темам, получили назначение на службу в ракетные войска.

             СЛУЖБА - ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ ПОЛИГОН БАЙКОНУР

Служебное предписание гласило как-то не по военному и загадочно: «Прибыть на станцию Тюра-Там в распоряжение т. Герчика». Вот на эту, забытую богом в необъятных степях Казахстана, а вернее в кочковатой пустыне Кызыл-кум, станцию (фактически железнодорожный разъезд) мы и прибыли в конце августа. Оказалось, это был испытательный       полигон стратегических ракет, позже известный как космодром Байконур. Большинство харьковчан были направлены на новую стартовую площадку № 32 в войсковую часть 33797. Часть была организована всего несколько месяцев назад и еще шла спешная работа по строительству старта и прочих технических сооружений, а также жилой инфраструктуры.   

Всего к нашему прибытию в часть здесь было построено четыре одноэтажных здания: штаб, два общежития для офицеров, одно – женское для работниц столовой и женщин, командированных для  строительства и монтажа технических объектов. Кроме этого были возведены три двухэтажных казармы, солдатская столовая и столовая для всех трудящихся и служащих части. Строители и монтажники жили в дощатых бараках. Ни в одном здании и  сооружении не было никаких самых необходимых удобств для жизни и работы: никакой воды, никаких туалетов, душа, ванн, бань. Воду привозили цистернами в столовые, для питья у солдат и офицеров были фляжки, заправленные чаем. Для умывания и бритья использовался «тройной одеколон» или «шипр». Было одно лишь удобство – электричество. Остальное -  каждодневно безоблачное небо, беспощадное светило, щедро разливающее одуряющую  жару,  временами проклинаемые всеми пыльные бури. Пыль покрывала наши потные гимнастерки, постели, мебель, туманом висела в комнатах. Наконец опускалась спасительная ночь с желанной прохладой, необозримым небесным куполом, заполненным яркими  созвездиями. Прохлада наплывала неспеша, и чтобы приблизить ее ощущение, мы ватагой  выходили на бетонку и трусцой пробегали километра три, наслаждаясь своим ноготворным ветерком. Обратно брели неспеша, любуясь звездными пейзажами, рассуждая о чем-нибудь отвлеченно фантастичном, философском, вечном, бесконечном, относительном и конечном. Еще вечерняя   отдушина – уборная в кустах- колючках степи. Освежались одеколоном, высасывали из фляжки чай, из банки – сгущенку, и продолжали свои беседы.

                             ВОЙСКОВАЯ ЧАСТЬ 33797

Разместили нас в общежитии напротив штаба по 5 – 6 человек в комнате. Геннадий,

Саша Белов, я и еще двое парней из Серпухова – Анатолий Гонтарев и Николай Кавкаев - расположились в одной комнате. Это наше обиталище было несколько просторнее других комнат, здесь помещался квадратный стол, за которым каждый вечер располагались картежники. По-началу расписывали «пулю» и просиживали над этой преферансной премудростью часто до утра. Однако вскоре это спокойное бесстрастное офицерское развлечение сменила, завезенная «тартугайцами» (офицерами, прослужившими несколько лет на отдаленном пункте радиоуправления Тартугай)  более примитивная и эмоциональная игра «сека». В этой завлекаловке могли участвовать все желающие.  Ставили на кон по рублю, сдавались карты и тут же вскрывались. У кого больше очков, тот сгребал кучку рублей к себе. Обычно оказывалось у двоих, троих участников одинаковое количество очков. Объявлялась «свара», в которой также могли принять участие все желающие, но ставки уже поднимались до десяти рублей. Теперь на кону возвышалась горка десятирублевок. И начинались ходы от сдающего по рублю. Если карта на руках мелкая, разномастная, игрок обычно объявлял пас и сбрасывал карты. Если карта «привалила», или игрок решился блефовать, он делал проход за рубль и терроризировал следующих за ним повышением ставки на 10, 20 и т.д. рублей. Следующий игрок должен был делать проход по повышенной ставке, в свою очередь имея возможность поднять ставку, или отказаться, сбросив карты. Игра достигала драматизма, когда оставалось двое бодающихся, а перед ними возвышалась гора из рублевок, десяток, пятидесятирублевок и даже сотенных бумажек. Кто-то из двоих не выдерживал напряжения игры и выбрасывал карты или «вскрывал» противника, сделав последнюю назначенную ставку. Для большинства офицеров эта азартная, зачастую драматическая, игра была основным досугом и развлечением. Происходило это действо обычно в нашей комнате, но никто из нас, обитателей ее, в этом не принимал участия. Разве что из любопытства наблюдал иногда за процессом. В густой дымовой завесе, накуренной игроками, мы вели беседы по своим интересам или читали книги, привезенные с собой.

Вскоре технические объекты в основном были построены, монтировалось  спецоборудование. Нас, молодых специалистов, распределили по группам: 1-я группа – стартовая, в нее взяли в основном специалистов по двигателям, механике, электрике и бортовому оборудованию. 2-я группа – подготовка ракеты к установке на старт: автономные проверки функционирования всего бортового оборудования.

В эту группу попала значительная часть наших выпускников-однокурсников.

3-я группа – Радио Управление Полетом (РУП) ракеты. В эту группу пошла вся наша комната и остальные наши однокурсники. Командирами и начальниками групп были назначены офицеры, послужившие уже в частях, в основном в артиллерии. Некоторые успели повоевать. Но техника, которой им предстояло управлять, была довольно сложной, им неподвластной. Изучение, освоение, испытания, эксплуатация и боевая работа были возложены на нас - зеленых лейтенантов.             

Лейтенанты Домонтович и  Белов были назначены на должности начальников станций, остальные – инженеров различных станций РУП, которых насчитывалось более десятка. Начальниками станций в основном поставили опытных офицеров, прибывших из отдаленных пунктов РУП в Тартугае и Тогызе. Эти парни уже участвовали во многих испытательных боевых и космических  пусках королёвских ракет Р-7. С их помощью и при участии промышленников - конструкторов, изготовителей и монтажников оборудования - мы быстро изучили и освоили работу своих станций и к концу 1960 года были готовы к первому пуску Р-7 с нашего старта.

С некоторым волнением и тревогой ждали этой настоящей серьезной работы.

                                      ТРАУР НА ПОЛИГОНЕ

       Здесь уместно объяснить причину нашего, можно сказать, повышенного волнения.

Пока мы готовились к первому пуску королёвской семерки с нашего «необъезженного» старта, наши соседи – 41-я стартовая площадка, спешили выполнить первый пуск ракеты Р-16 конструктора Янгеля, сделать подарок Родине и правительству к 7 ноября. Там денно и нощно шли работы по подготовке пуска. Что-то не ладилось. Генеральный конструктор и его заместители сналету  решали возникающие технические проблемы. Организационные дела помогали выполнить командиры высшего ранга - Главком РВСН маршал Неделин, Начальник полигона генерал Герчик, ведущие специалисты полигона.

Пуск Р-16 готовили такие же лейтенанты, недавно прибывшие на полигон из киевского и серпуховского училищ. Нам видна была их ракета-карандаш, стоявшая на старте уже несколько дней.

Наконец настал день старта.

Объявили эвакуацию личного состава нашей части, т.к. соседний старт находился поблизости, а компоненты ракетного топлива были ядовиты. Личный состав вывезли в степь на расстояние примерно 20 км. Там пришлось и ночевать у костров, т.к. пуск задерживался. На следующий день 24 октября очередная задержка пуска уже под вечер обернулась трагедией. При выяснении причины отказа неожиданно сработал запуск второй ступени ракеты. Все, кто присутствовал на старте, сгорели или отравились гептилом. Случайно уцелели генеральный конструктор и начальник полигона. С тех пор день 24 октября считался на полигоне траурным днем.

Первый пуск ракеты Р-7 с 31-го старта проведен 14 января 1961 года. Это было наше успешное боевое крещение. Во время первых пусков нас подстраховывали опытные офицеры Управления полигона. После нескольких комплексных проверок работы РУП и пусков ракет расчеты всех станций освоили работу оборудования, приобрели опыт и уверенность и могли действовать самостоятельно.

К этому времени весь Боевой Ракетный Комплекс (БРК) был принят в эксплуатацию и наша войсковая часть 33797 заступила на боевое дежурство.

Ежесуточно на боевое дежурство по приказу командира части оставался боевой расчет, включавший по одному офицеру от каждой службы и станции, и солдат, не занятых в наряде. Обычно семейные офицеры просили нас холостяков остаться вместо них на дежурстве, откупаясь положенным им пайком в офицерской столовой. Мы охотно соглашались.

Необходимо сказать, что к этому времени условия нашей службы заметно улучшились. Нас расселили в общежитиях по 2 – 3 человека, появилась холодная вода, а позже и горячая и даже душевая. Вот только туалет оставался в степи.

Нам назначили нового начальника группы, прибывшего из Германии капитана Морозова А.Н. Стройный, худощавый в длинной шинели, со строгим взглядом он напоминал Дзержинского. Молодыми офицерами его строгость была встречена с некоторым скептицизмом: мол, мы тебе не солдаты, иди в казарму и там наводи порядок. Однако четкое выполнение служебных обязанностей, проверочных комплексов и боевых работ, т.е. испытательных пусков ракет Р-7 с макетом боеголовки, удовлетворило и успокоило нашего непосредственного начальника и наши взаимоотношения нормализовались

                                         ЛЕЙТЕНАНТ ДОМОНТОВИЧ

С особым уважением Морозов относился к лейтенанту Домонтовичу. Он обратил внимание на хорошую выправку офицера, честность, четкость его обращений и докладов, исполнительность и высокую техническую грамотность.

Сюда же следует добавить еще одно качество Геннадия, которым он выделялся среди нас молодых офицеров и чем завоевал уважение командиров и старших офицеров части. Это прекрасное знание не только воинских уставов, но и основных законов государства, приказов командования и других руководящих документов. Естественно, что командир части назначил его дознавателем. Пришлось Геннадию частенько разбирать  различные нарушения, злоупо- требления должностных лиц части и докладывать командиру для принятия решений. Был он в этих щепетильных делах объективен и беспристрастен, что укрепляло уважение к нему командования.

Хорошее знание юридических документов пригодилось Геннадию и в его личной жизни, и в оказании правовой помощи друзьям, знакомым и незнакомым людям. Так, например, однажды во время отпуска по пути в Лабинск к матери в автобусе он разговорился с попутчиком, ветераном инвалидом войны, который жил на нищенскую трудовую пенсию. - Вы же воевали! У вас боевые награды, ранения! Вам следует пойти в военкомат, они должны поднять Ваши документы военного времени и Вы будете получать достойную пенсию, - объяснил Геннадий ветерану. Прошло время – год – два – после этого разговора. Геннадий позабыл о нем. Во время следующего посещения Лабинска его окликнул голос незнакомца: - Геннадий Георгиевич! Вы помните наш разговор в автобусе?  Я Вам очень благодарен! Я обратился в военкомат, как Вы мне посоветовали, и теперь я не бедствую!

  Начальник нашей группы РУП предложил Геннадию изготовить действующий макет пункта радиоуправления, который помог бы вновь прибывшим на службу или на стажировку офицерам, а также солдатам получить наглядное представление о назначении и принципе работы пункта РУП и скорейшем освоении его эксплуатации.

Геннадий с воодушевлением принялся за эту работу. Ему разрешили отобрать из солдат

умельцев мастерить, паять, пилить, строгать по дереву, металлу и т.п. Те, кого он взял в свою бригаду, оказались не просто умельцами, а настоящими профессионалами макет изготовляли:  Скворцов – столяр – краснодеревщик, прочие работы выполняли Бусыгин, Фрадкин (если мне не изменяет память).

Необходимые радиодетали и материалы использовали от упавших ступений ракет. Для этого Геннадий выезжал в командировку в Ладыженку, где специальная команда утилизировала разбросанные по пустыне блоки ракет.

Макет был довольно оперативно изготовлен, отлажен и продемонстрирован командирам и офицерам части. 

На столе, который был похож на огромный бильярдный стол, вместо зеленого сукна был сооружен песчаный кочковатый пейзаж, миниатюрный старт с макетом ракеты Р-7, которая по соответствующей команде  стартовала и замедленно двигалась по траектории – дюралюминевой трубке. Под этой дюралевой траекторией был расположен пункт радиоуправления, искусно изготовленный из прозрачного плексигласа так, что можно было видеть каждую станцию и ее оборудование в миниатюре. Все команды и доклады об их выполнении, а также рев ракеты были записаны на магнитофон. При достижении 120-й секунды полета происходила выдача команды на отделение первой ступени ракеты, при этом от ракеты отделялись 4 боковых двигателя, а вторая ступень с головной частью продолжала движение по траектории. На 340 секунде полета выдавалась команда на отделение головной части, которая продолжала некоторое время движение по траектории. На этом заканчивалась работа РУП. Демонстрация работы макета производила позитивное впечатление на всех офицеров, а командир части, скептически относившийся вначале к этой «игрушке», после демонстрации признался:

 - Я наконец понял для чего нужен РУП!

Творцы макета были поощрены командиром. А вскоре макет отправили в Омск на выставку рационализаторских и творческих работ РВСН.

Макет отправили на выставку отдельным самолетом, а участники выставки улетели другим. Демонстрация работы макета привлекла внимание всех присутствующих,  макет фактически явился самым популярным экспонатом выставки.

Кроме повседневных служебных дел Геннадий почти все свободное время занимался радиолюбительством. Вместе с Александром Беловым изготовили десятиваттный двухканальный усилитель, две звуковые колонки на досках из слоеной фанеры. На вход усилителя подавался сигнал от проигрывателя или магнитофона и наше безрадостное бытие по вечерам и в выходные дни оживляла музыка, а иногда и танцы.

                                          СЕРЬЕЗНОЕ ИСПЫТАНИЕ

Осень 1962 года готовила нам самое серьезное испытание, которое вошло в историю как «кубинский кризис». Учебные тревоги периодически объявлялись на полигоне или в части. По тревоге дежурная боевая смена с тревожными чемоданчиками, в которых помещался минимальный набор предметов первой необходимости – туалетные принадлежности и консервы, бегом спешила на техническую позицию, включала и проверяла готовность к работе оборудования. Через час, другой прибывали командиры и офицерский состав из жилого городка, который именовался площадкой №10. Начиналась работа. Вводилось в оборудование технологическое «полетное задание»  и проводилась комплексная проверка функционирования всего ракетного комплекса.

Тревога, объявленная в  октябре 1962 года, не была учебной. Это ощущалось сразу по экипировке солдат – каски, противогазы, оружие, по суровости лиц командиров и замполитов. Оказывается наш экспрессивный вождь решил все же показать капиталистам «кузькину мать». И вот на старт водрузили ракету Р-7 с ядерной головой, выставили полетное задание из конверта. Сидим каждый за своим пультом-стойкой, ждем команды. И у каждого в голове свои невеселые мысли примерно такого толка: что они там в Кремле совсем офонарели? Ну, раскочегарим мы свой «самовар». Еще нет уверенности в том, что он уйдет со старта. А если уйдет, то долетит ли куда надо? А если долетит, то … чем это обернется, чем закончится? Ничем хорошим! Бледный замполит части мотался по подразделениям и волнительным умоляющим голосом просил: - Товарищи! Вы, пожалуйста, смотрите друг за другом! Чтобы никто ничего не натворил! Дело очень серьезное! Серьезнее не бывает!

А что тут можно натворить? Там наверху уже все натворили! Если не попятятся, то всем конец … «В этой речке утром рано утонули два барана» … Погибнут народы, страны, все эти натужные успехи в космосе, в науках, в технике. Нет! Все это блеф! Нужно быть совершенным безумцем, чтобы дать команду – Пли! А не выполнить ее невозможно. Все повязаны присягой, командирами, замполитами, честью, совестью. «Пружина чести – наш кумир и вот на чем вертится мир».

Несколько суток весь личный состав части сидел за пультами с подобными думами или вообще без дум, а с одним желанием напиться и забыться, ожидая судьбоносного решения.

Все же разум возобладал! Попятились! Отбой!

Этот «кубинский кризис», это «великое сидение» заставило многих из нас, молодых офицеров, задуматься о своей дальнейшей судьбе: о создании семьи, о дальнейшей учебе и занятии наукой, о переводе, наконец, в Россию, Украину, Беларусь и т.п.

                                             Ветераны космодрома Байканур:

Чернышов Н.Г., Калиничев В.В., Мещеряков П.А., Домонтович Г.Г., Костюк Л.К.., Мухамедов А.Г. с внучкой Наирой, Титов В.Ф...Ф. 2010-06-6.

                                  Встреча ветеранов Байканур. Ф. 2012-04-12.

Интересным проявлением его офицерской галантности явился такой случай, о котором рассказала жена нашего друга и сослуживца Людмила во время нашей дружеской встречи в Москве уже в нынешнем веке. На жилой площадке космодрома «десятке» пролился редкий в этих краях мощный ливень под аккомпанемент грома. Людмила сразу по окончании дождя вышла из общежития, но не могла перейти улицу, по которой, журча струился поток. Пока она в нерешительности искала взглядом брод, сзади к ней подошел офицер, молча, подхватил ее на руки, перенес на другую сторону улицы, поставил красавицу на тротуар и пошагал дальше. Оказалось, это был Геннадий. 

                                СОВЕРШИЛ ГЛУПОСТЬ ЖЕНИЛСЯ

В свой очередной отпуск Геннадий уехал в Грузию. Вскоре из Тбилиси от него пришла нам телеграмма: «Совершил глупость женился».

Женился Гена на сестре своего школьного товарища Бориса, которому он в свое время помогал освоить школьный курс физики. Изольда была молода, по-кавказски привлекательна. Геннадий всегда был галантен с женщинами, эпитеты – радость моя, солнышко, прелесть, ангел мой - были обычны в его обращении к женщине.

Молодоженам командование сразу предоставило квартиру в жилом городке на десятке. Геннадию предложили повышение по службе – должность заместителя по системам управления главного инженера части. В этот период, наша часть приступила к работам по космическим прграммам: запуски искусственных спутников земли, космических аппаратов различного назначения.

За безупречную и добросовестную службу Домонтович Геннадий Георгиевич был награжден правительственной наградой.

Понимая, что молодой жене, приехавшей к нему из модной в те времена столицы Грузии Тбилиси, здесь в оазисе пустыни Кызыл-кум несладко, неуютно, Геннадий решил поступить в адъюнктуру, жертвуя повышением по службе. Необходимо сказать, что к поступлению в адъюнктуру он готовился давно. На наших глазах он стоически изучал английский язык с помощью аудиозаписей и учебника Шевалдышева. Прочитав статью в журнале «Наука и жизнь», самостоятельно освоил печать слепым методом на машинке, привезенной из отпуска. Многие сослуживцы смотрели на его увлечения как на чудачество, некоторые, в том числе и я, с завистью. Гена печатал на своей машинке, словно играл на пианино.

Однажды для приема кандидатских экзаменов по английскому языку на десятку приехал из столицы сам автор учебника Шевалдышев. Геннадий решил проверить себя и бесстрашно предстал экстерном пред магистром.

- Вы у кого учились языку? – спросил его гуру после недолгой проверки знаний соискателя.

 - У Вас!

- ??? – тот удивленно посмотрел на Геннадия.

- По Вашему учебнику!

- Придется Вам еще поработать над совершенствованием своих знаний.

Вердикт не разочаровал Геннадия. Он все же сдал кандидатский минимум в следующем году и был принят адъюнктом в Академию им. Можайского в тогдашнем Ленинграде.

Однако молодой супруге были непонятны ни старания Геннадия, ни его перспективы, ни его галантность. Ей, столичной горянке, была чужда эта серая бескрайняя пустыня, жара и стужа, песчаные бури и невысокая зарплата мужа, неадекватная условиям службы. Она заявила  о нежелании прозябать здесь с ним и вернулась в Тбилиси к родителям. Родила девочку, назвали Наташей. Геннадий по пути в Ленинград заехал в Тбилиси, чтобы объясниться с женой и определиться с их совместной жизнью. Но тесть встретил его неприветливо, обозвал голодранцем и фактически прогнал его. Жена подала на развод.

                                      АКАДЕМИЯ МОЖАЙСКОГО

Геннадий уехал в академию Можайского, сдал экзамены в адъюнктуру и возвратился в часть на полигон, чтобы сдать свои дела и убыть на учебу. Однако замполит части заявил, что в адъюнктуру его не отпускают по причине его развода. Это считалось у партийных бонз недостойным проявлением офицера, который бросил женщину с ребенком. Геннадию пришлось объяснять и доказывать, не он бросил, а его бросили в самый ответственный момент.

В конце концов, командование решило не препятствовать его учебе, и Геннадий расстался с полигоном. Так завершился первый этап его службы, важный этап его жизни.

«И скоро были мы судьбою на долгий срок разведены».

Расстался я с гладко выбритым капитаном Домонтовичем, а встретился почти  через десять лет уже в Москве с  бородатым подполковником. Мы оба рады были встрече и долго не могли наговориться, т.к. за прошедшее время не было ни встреч, ни переписки, а событий и перемен в нашей жизни произошло довольно много.

Геннадий почти три года жил в Ленинграде и в качестве адъюнкта занимался в академии им. Можайского предметом голографии и проблемами применения этого физического явления в системах управления космическими объектами.

На кафедре в лаборатории он оборудовал лазерную установку для проведения экспериментов по созданию голографических изображений различных объектов. Для того, чтобы собрать такую установку, в лаборатории отсутствовала необходимая элементная база. Поэтому приходилось добывать самому на ленинградских предприятиях и барахолках оптические линзы, призмы, оптоволоконный кабель, электронные и прочие детали, в чем-то их дорабатывать, переделывать, подгонять. Иногда ему на подмогу приходили слушатели академии, проводившие свои лабораторные занятия и проявлявшие интерес к его теме. Так, например, слушатель Петр Мещеряков, наш сослуживец по Байконуру, помог собрать преобразователь импульсного режима работы лазера в непрерывный.

Принцип голографии в это время уже интересовал многих ученых в различных областях науки: в медицине, в ядерных исследованиях, в принципах управления и многих других научных и технических проблемах. Домонтович принимал участие в голографических семинарах и коллоквиумах ученых в Харьковском Университете, в Новосибирском Академгородке, расширяя ареал своих знаний и идей в этой области.

 Геннадий уже заканчивал свою учебу и готовился к защите кандидатской диссертации по вышеназванной теме, когда руководством было принято решение о сокращении адъюнктских мест в академии.

Редчайшая фотография неулыбчивых сокурсников-друзей  Ленинградской академии  им.Можайского. 

Геннадий Домонтович † 2013-01-19

Владимир Ильин           † 2010-01-27.

Фото1975 год, 8 марта. Москва.

 

                                              СЛУЖБА В МОСКВЕ

Домонтовича кадровики отправили в Москву на майорскую должность на Шаболовку, а позже в Галицино в войсковую часть, которая занималась слежением и управлением космическими объектами различного назначения. Как всегда Геннадий относился к своим обязанностям ответственно и творчески.

Он обратил внимание на инерционность существующей системы управления объектами и ее привязанность к заранее сверстанной программистами задаче, в то время как за время обработки полученной телеметрической информации,  принятия решения и выдачи управляющей команды, объект удалялся на огромное расстояние, уходил в слепую зону, на очередной виток и на нем за это время могла возникнуть совершенно другая ситуация, чем предусмотренная последним запоздалым решением.

Майор Домонтович много размышлял над этой проблемой, не высказывая ее командирам, пока подобная проблема не возникла во время его дежурства. Командир упрекал его в неправильной выдаче команды. Майор Домонтович объяснил ситуацию и предложил решение возникшей и существующей в принципе проблемы. Суть предложения заключалась в том, что вместо данной дискретной программной системы управления, в которую программист мог заложить ошибочную опцию, необходимо разработать непрерывную рефлекторно – манипуляторную систему управления, при которой в соответствии с возникшей на объекте ситуацией дежурный специалист мог оперативно принять решение и выдать соответствующую команду. Кроме того, он должен не анализировать таблицы и графики, выдаваемые компьютером, а видеть положение и состояние объекта в трехмерном изображении и управлять им с помощью джойстика, как это делается в компьютерных играх. В такой системе управления мог быть применен метод голографии, для использования которого необходимо разработать оптический процессор.

Высказанная майором Домонтовичем идея и предложение ее реализации командирами была воспринята как фантазия.

      - Домонтович придумал какую-то порнографию и дурачит нас всех! 

Таков был начальственный глас.   

Однако эта тема была включена Геннадием в личный план работы и в соцобязательства, непременные атрибуты службы офицера Советской армии, и его научный реферат высоко оценивался проверяющими комиссиями и приносил его подразделению положительную оценку.

Инженерная инициатива Домонтовича раздражала некоторых вышестоящих командиров, которых устраивала тихая служебная заводь, они не понимали и не хотели понять этого выдумщика, дескать, нашелся умник: целые институты разрабатывали систему управления, оборудование сложнейшее, а этому все не годится!

Постепенно у командования сформировалась неприязнь к Домонтовичу, которая достигла апогея, когда Геннадий в свой очередной отпуск отправился на Командоры и обветренный и просоленный возвратился в часть неузнаваемо заросший с бородой и усами.

 В те времена в Советской армии борода и усы были в диковинку и многих командиров, особенно замполитов, раздражали.

Геннадий знал, что ни усы, ни борода не были запрещены воинскими уставами и приказами. Его украшали эти новые детали внешности, придавали мужественность и привлекательность. Необоснованные претензии замполита части и командира надоели Геннадию, и он решил уволиться из армии не дожидаясь предельного срока выслуги.

22 августа 1980 года исполнилось 25 лет со дня принятия воинской присяги  и с этого дня пошел отсчет выслуги в армии.

Геннадий в этот день надел парадную форму со всеми наградами и регалиями, которые приятно побрякивали на груди, и отправился в часть. По пути на службу он купил нарядный букет и весь сияющий с улыбкой предстал пред онемевшими сослуживцами. – Что случилось?! Геннадий сел за стол, взял стандартный лист бумаги и написал рапорт командиру подразделения в две строчки: прошу уволить из рядов советской армии в связи с завершением 25 летнего срока службы. И с этим рапортом предстал перед изумленным командиром подразделения. Непосредственный начальник отказал. Следующий рапорт, более многословный, пошел выше, потом еще выше, и так 6 рапортов.

Букет на его столе уже высох, когда 7-й рапорт дошел до начальника управления. Тот вызвал майора Домонтовича для беседы. Геннадий ему объяснил причины своего желания уволиться – бесперспективность дальнейшей службы в создавшейся обстановке. Начальник управления вызвал командира и замполита. Состоялся короткий разговор такого плана: - У вас какие претензии к Домонтовичу по службе?  Претензий никаких командир не высказал. Замполит попенял на бороду.

       - Какое Вам дело до его бороды! У Вас конкурс красоты? Чем Вас не устраивает его борода? Мне, например, нравится. Занимайтесь делом!

После этого разговора Геннадия поставили на должность подполковника и дали возможность заниматься предложенной им темой.

Но поднять такую проблему и довести ее до реализации одному не под силу, тем более в условиях недоброжелательства все тех же людей незнавших предмета, людей недоброжелательных.

Геннадий изложил свою идею в заявке на изобретение, которая была зарегистрирована и стала первой заявкой в пустой нише изобретений на эту тему.

 Достигнув предельного возраста для службы в звании подполковника, Домонтович уволился из вооруженных сил. Его приняли на работу в Научно – исследовательский институт космического приборостроения (НИИ КП) для разработки той же тематики. Правда, при вступлении в должность ему устроили проверку с пристрастием. Он сделал доклад об аналоговой системе рефлекторно – манипуляторного управления космическими аппаратами с использованием принципов голографии. Доклад его был воспринят маститыми учеными института пристрастно критически.

       - Вы нам рассказываете какие-то небылицы! Вы не знаете что такое телеметрия! Вы не понимаете принципов программирования и компьютерной обработки телеметрической информации! – таков был обличающий глас ученых мужей.

Слушая их почти гневные обвинения, Геннадий думал: Бог мой! И здесь болото! Стоит ли аргументировать им мою идею, если, как мне кажется, они лучше меня должны знать эти принципы и понимать отсталость существующего метода управления?

Ему вспомнились слова профессора Килина:

        - Вы опередили время, Вас еще не скоро поймут.

На защиту Геннадия поднялся Юрий Алексеевич Быковский, профессор, доктор технических наук, начальник кафедры оптических приборов Московского Инженерно Физического Ипститута (МИФИ).

Геннадий Георгиевич хорошо знает и телеметрию, и программирование, и компьютерную и лазерную технику.  Он служил и занимался как раз этими вопросами. Именно его знания помогли постановке изложенной проблемы управления. То, что он предлагает, вполне реализуемо. Поддержку оказал и присутствовавший здесь представитель службы НИР РВСН:

 - Вы должны были этими проблемами лет двадцать  назад озаботиться! – бросил он упрек ученым.

Работая в НИИ КП, Домонтович добился заключения договора с МИФИ и выделения необходимых средств на разработку оптического процессора. Договор был вскоре выполнен и процессор передали в войсковую часть для испытаний и использования.

  Получив авторское свидетельство на изобретение, Геннадий показал этот документ командиру части. – Вы не верили в реальность моих «фантазий». Вот документ, подтверждающий мою правоту. Командир посмотрел на авторское свидетельство, изрек:

- Здесь один недостаток – всего один автор.

– «Двери» были открыты! Я всем предлагал участие и соавторство. Никто не пожелал или никому не позволили...

  Но пришли иные времена и устройство не нашло применения и затерялось где-то у военных.  Геннадий ушел из института и посвятил себя изучению истории рода Домонтовичей, познанию еще непознанного, чтению и размышлениям.

  УВЛЕЧЕНИЯ, ВСТРЕЧИ, РАЗМЫШЛЕНИЯ ГЕННАДИЯ

            Пытливому его уму не приходилось скучать и бездействовать. 

Богатейшая домашняя библиотека технической, исторической и художественной литературы, обилие книжных ярмарок, выставок технических и произведений искусства в столице, посещение Дворянского собрания, балов и занятий хорового пения, участие в телевизионных передачах «Линия жизни», встречи с ветеранами Байконура в ЦДРА и многое другое наполняло его пенсионерский досуг. 

Нам, его друзьям, товарищам, коллегам, сослуживцам, интересно было встречаться с Геннадием, поговорить, иногда поспорить, повспоминать о былом, помянуть тех, кто ушел в мир иной. В последнем случае Гена зажигал свечу в подсвечнике, который всегда стоял на его кухонном столе рядом с образком Христа, прислоненным к настольной лампе. Выпивали по стопке поминальной водки и долго наперебой делились воспоминаниями об имя рек. Иногда Геннадий читал целую лекцию непосвященному в каком нибудь вопросе или проблеме товарищу. Например, я, озабоченный ухудшением зрения, с интересом как то прослушал его повествование о проблемах человеческого зрения, об устройстве глаза, о бинокулярном зрении, о том, как мозг обрабатывает информацию, полученную с сетчатки глаз. Дело в том, что еще, будучи адъюнктом, он хорошо изучил оптику и свойства зрения человека, что было необходимо для решения задач голографии. Однако жизнь дала повод испытать некоторые проблемы со своим зрением. Сказался возраст: однажды он ощутил раздвоение всего видимого. Не сразу понял, что происходит. Не понимаешь, куда поставить ногу, по лестнице не мог пройти. Скорая увезла в армейский госпиталь. Там его лечили какими то таблетками, не объясняя сути его заболевания. Лечение не улучшало самочувствия, не устраняло возникшую непонятную и неприятную проблему. Геннадий перестал принимать таблетки, складывал их в тумбочку, а сам размышлял, вспоминая устройство зрительного механизма человека. Наконец понял, что дело в расстройстве бинокулярного зрения. Вот рассказ самого Геннадия об этом.

- У меня оказалось нарушение бинокулярного зрения. Каждый глаз в отдельности работал  нормально, а вместе они не работали. Есть понятие «стереопсис». Это подобно стереоскопическому фотоснимку, когда совмещаются два изображения от двух объективов. А что касается зрения, то здесь к стереопсису добавляется динамика: сакадические вергентные движения глаз, синхронность и синфазность движения глаз – это взятое все вместе создает бинокулярное зрение. Зрительное изображение от сетчатки глаз поступает в мозг, где обрабатывается двенадцатью полями мозговых полушарий. Из них три – 17, 18, 19 (по Бродману) – обрабатывают поступившую информацию таким образом, что ты мгновенно воспринимаешь трехмерное пространство и соответственно реагируешь на окружающую обстановку, чтобы защитить себя. У меня как раз в чистом виде было расстройство бинокулярного зрения из-за того, что не совпадали корреспондирующие точки сетчатки. Нажми на глазное яблоко одного глаза, тем самым вызовешь смещение этих точек и будешь видеть два изображения. Я выяснил, что ноги перестают работать из-за отсутствия бинокулярного зрения. Это происходит потому, что бинокулярные нейроны прямо связаны с тонической микромышечной иннервацией, причем к ногам это относится на 70 -80 %. 
Это называется моносиноптическая рефлекторная  дуга, т.е. самые длинные оксоны иннервируют в ноги. Это заложено природой, чтобы человек мог удрать в случае опасности. Когда врач невролог ударяет молоточком по вашей коленке, он тем самым проверяет функцианальность  моносиноптической рефлекторной дуги. Если работает бинокулярное зрение, работает эта дуга, значит нервы глазные работают, т.е. нет атрофии нерва и  ты можешь передвигаться в трехмерном пространстве. У меня была в чистом виде потеря бинокулярного зрения из-за того, что одна мышца из двенадцати правого доминирующего глаза спазмировала и этот глаз был уведен от нормального состояния на 14 градусов. 
Лечащий врач не провел объективного обследования. По стандартной таблице определил, что у меня правый глаз -  0,9, а левый - 0,6 единиц. Вот и все обследование! Я его спрашиваю: то, что ноги слабые и не слушаются меня, и то, что вижу два изображения, это связано между собой, или это две разные болезни? Ничего тот мне не сказал. Тогда я взял книгу английского автора, которую я давно приобрел. Почитал, и оказалось, пол книги про мою болезнь! Я перестал принимать таблетки.  И путем физических процедур потихоньку выправил свое зрение, возвратил ему бинокулярность.
 А таблетки возвратил врачу.     

                     ЦЕННОСТИ МОСКОВСКОЙ КВАРТИРЫ

В своей гостеприимной московской квартире Геннадий бережно хранил привезённые из Тбилиси драгоценности: личную печать своего деда Михаила Павловича Домонтовича, молитвенник, написанный его прабабушкой Тёклией Исидоровной Домонтович (ур.Савицкой)

его родному деду Михаилу, старые фото предков, табличку с дома, где он вырос, фуражку и ремень с пряжкой, которые носили все школьники в г.Тбилиси, с надписью № школы где обучались.  Гена 11 лет учился в 22 школе г.Тбилиси.

Часто повторял одну фразу:

-Моя жизнь сложилось бы иначе, если б с детства знал свою родословную…

Квартира его была заполнена книгами, антиквариатом и раритетами. Он был интересным собеседником и рассказчиком. Редкие встречи с ним – 2 -3 раза в год – были заполнены всеношными беседами, спорами, воспоминаниями и идеями. Геннадий часто со вздохом сожаления читал по памяти пушкинскую строфу из «Евгения Онегина»:

- Без неприметного следа мне было б грустно мир оставить …

Горько и обидно узнать о кончине этого своеобразного, интеллигентного, совестливого, интересного, талантливого, но не реализовавшегося человека.

Увы! «Суждены нам благие порывы, но свершить многого не дано».  До встречи, там, Геннадий…

Тост Геннадия за лучшего друга Льва в 2007 году

                                                     Фото Льва Кирилловича Костюка

                                                           От Мещеряковых

Совсем ушел от нас, от меня Гена, наш «Демон». Ушел и забрал с собой часть моего мира, моих интересов и души. Тяжелейшее ощущение непоправимой потери друга, единомышленника.

  Все. Отрезана, осталась без продолжения богатейшая компонента духовной жизни. Только сейчас понимаешь, кем был Геннадий для нас. А какой же безоблачной и бесконечной казалась наша жизнь, какие планы были построены при наших нечастых встречах! И грело нас, что вот уж при следующей-то встрече мы обязательно выполним все что задумано… Но не соберутся друзья -однополчане в квартире №184 по улице Челюскинцев дом 4, теперь уже навсегда и никогда. Закрыт кабачок.  Никто не отзовется по домофону и не крикнет «а мы уж тебя заждались!»

Закончились  эти замечательные теплые посиделки на совершенно загроможденной кухоньке, где, казалось, двум не разойтись, а усаживались к столу по шесть человек. И Лев Костюк не сварит для друга Геннадия и компании свой  фирменный куриный супок с овощами под холодную тверскую водочку.

 А книги?  Кому достанется эта колоссальная библиотека, непрерывно пополнявшаяся Геной? А какие ценнейшие раритеты собраны и любовно хранимы в этой, казалось резиновой квартире? Кто счастливчик преемник этого духовного богатства?  
Все вмиг обрушилось и померкло.

 Только предательская память, когда ей вздумается, возвращает нас в почти осязаемое прошлое. Вроде Геннадий и не уходил, все еще с тобой, а вот другая,  опять кошмарная реальность давит и гнет душу.

Но не все наше общее забрал с собой Гена. Осталось ощущение душевной теплоты и дружеского обожания. Но не конформизма. Уж этого греха он был лишен начисто. Если вопрос касался его принципов, тут Геннадия с места не сдвинешь. 

Фото в Твери у друга Льва, октябрь 2012.

Человек со стержнем. И широчайшая эрудиция в современных технических областях.

 Всяк, побывавший хоть раз у Гены, помнит прежде всего книги, книги и еще раз книги. Книги везде, завалы из книг.

Иной раз проблема найти тропу среди штабелей мудрости. И в каждой книге закладка либо пометки хозяина! И такому человеку судьба отвела столь короткий срок. И таким мы его помним.

     Петр Мещеряков

    На родной платформе. Прощайте друзья, до встречи ТАМ…

ПОСВЯЩЕНИЯ  В СТИХАХ 

В Москву с Байканура вернулся полковник,

К научному долгу призвала страна,

Он там заслужил не венец, а терновник,

Но это полковник, не Ваша вина.

                ***

Какому отечеству ныне мы служим?

В развале и смуте родная земля,

Но кое-что есть на торжественный ужин,

Налейте, полковник, в бокалы вина.

***

Опять плутократов идут эскадроны,

Зачем нам полковник, чужие дела?

Снимите погоны, раздайте патроны,

Пусть борются сами в чём мать родила!

***

На этой высокой, торжественной встрече

Поднимем бокалы и выпьем до дна,

Пусть Вас не смущают цветистые речи,

Есть повод, полковник, надеть ордена!!! 

 
ГЕННАДИЮ от друзей по дому супругов:

Анатолия Манелли и Натальи Левитан.

                                               Слева направо: Анатолий, Наталья, Геннадий

 

Благодарю: дочь Ольгу, Льва Кириловича Костюка, Петра Мещерякова, супругов Анатолия Манелля и Наталью Левитан за воспоминания о Геннадии.

Многая лета ВСЕМ авторам воспоминаний и успеха во всех их делах.

***    ***   ***

Письмо Лили Кацитадзе – Геннадию Домонтовичу (в письмо вложен лист для ответа)

 Р.S. Мой брат Геннадий обожал дочь Лили и Бориса Кацитадзе -  Ниночку.. 
Нина была кумиром Геннадия, множество её фотографии украшали квартиру брата..

Её отец - Борис и Гена 11 лет учились в 22 школе  города Тбилиси, и волею случая мой брат в Москве крестил своего школьного друга Бориса, став его восприемником (крёстным).

Буду благодарна им за воспоминания.